«Вперед!» Но в этот миг обрадованно грянул оркестр. Вася вздрогнул. Удар музыки словно встряхнул все пространство. Изменил его природу, сделал не сонным и сказочным, а настоящим. Вася обмер. Он отчетливо увидел тысячи обращенных к нему лиц. Ощутил, какая под ним пустота и как далеко до арены.

»Я же сейчас грохнусь!» Храбрый звездный артист на глазах у всех стремительно превращался в перепуганного третьеклассника Недопёлкина! Вася закачался, нелепо заболтал руками.

«Держись!» – ударил его через подошвы приказ Колеса.

«Я не могу! Я…»

«Держись, тебе говорят! Не смотри по сторонам, смотри вперед и не думай ни о чем!»

Вася широкими от ужаса глазами глянул вперед. Там замерцала зеленая искра. За нее он спасительно ухватился взглядом. Колесо покатило, все быстрее, быстрее. У площадки не остановилось, перелетело ее и помчалось про тонкой серебристой линии. Что это было? Словно еще одна проволока – из белого металла, дрожащая, певучая. Она спиралями огибала пространство над ареной.

Как ни перепуган был Вася, а прежние навыки в нем сидели крепко, сами по себе. Это называется «на уровне инстинктов». Вася вновь обрел равновесие. Да и держать его на скорости было гораздо легче. Лица зрителей размазались в полосы, мельканье ламп превратилось в золотой ручей. Проволока над ареной виток за витком уходила выше, выше, Вася летел к куполу, и страх сметало встречным ветром. Футболка трепетала так, что, казалось, зеленые звезды срывались и улетали к зрителям.

Куда он мчался, зачем? Вася не думал (ведь Колесо велело: «Не думай!»). Достаточно было, что страха не осталось. Еще немного, и музыка «Вивальди» вспомнится снова… Но темный купол приближался, в нем чернело ночное отверстие со звездами (наверняка это была дырка в репродукторе). Тонкий серебристый путь вел именно туда. И вот мелькнули края люка. Васю выстрелило в звездное пространство. Прокатился мимо и пропал внизу ноздреватый шар Луны. Перепутались и рассыпались яркие созвездия. Васю охватила теплая щекочущая тьма. Скорость стала угасать

«Где мы?» – наконец решился спросить Вася.

Колесо не ответило. Оно затормозило так резко, что Вася не удержался на педалях. Сорвался вперед, коленями и ладонями упал на плоский камень. Колесо догнало его, тюкнуло ободом в ступню.

Вася постоял на четвереньках, помотал головой и встал.

Много колес и Васино Колесо…

Сумрак стал реже. Сделался серовато-зеленым. Тихо клубился. Сквозь клубы и медленные завихрения проступали колеса. Да, множество колес. Они были всюду и – самые-самые разные. Одни – размером с донышко стакана, с блюдце, с тарелку; другие – с колесо грузовика, с круглый стол; а еще – с гребные колеса «Богатыря», с музейные куранты, с цирковую арену. Чем дальше, тем громаднее. Васе даже почудилось, что в дальней дали, за слоями редеющего тумана выгибаются под самое небо совсем уже гигантские дуги – очевидно это были части колес невероятного размера.

Но сначала Вася не приглядывался. По правде говоря, не очень-то было интересно. Было стыдно – за свой недавний страх на проволоке. Как он перетрусил, как чуть не оскандалился при всем народе! И при Сереже. И при Юленьке…

«Ну?» – насупленно сказал Вася.

«Что?» – без особой ласки откликнулось Колесо.

«Вот и я говорю: что? Что дальше-то? Куда нас занесло?»

«А ты погляди вокруг, может, поймешь…»

Вася пооглядывался, но не понял. Разглядел только еще больше колес, чем в первый момент. Некоторые висели в воздухе сами по себе, другие были сцеплены друг с дружкой зубчиками, приводными ремнями, всякими шатунами и кривыми рычагами. Одни резво вертелись, другие нехотя поворачивались, а были и такие, что казались неподвижными. А еще Вася услышал звуки похожие на шелест стрекозиных крыльев и тихую трескотнею кузнечиков. Наверно, это стрекотали и часто тикали крохотные медные шестеренки, которые заполняли собой почти весь воздух в промежутках среди более крупными колесами. Они крутились очень быстро и поблескивали. Да, поблескивали, потому что сквозь расползавшийся туман пробились лучи. Они были неяркие, словно отраженные от стен, однако сделалось теперь похоже на утро.

За шелестом и стрекотом слышались более «солидные» звуки – урчание и пощелкивание более крупных шестеренок, шорох ремней, шуршание подшипников. А совсем в отдалении – рокот и шевеление непостижимо громадных механизмов. Но все это очень и очень негромко, еле слышно.

Кроме звуков ощутил Вася запахи. Пахло кисловатой медью – словно из потрохов старого будильника. Пахло оплавленной изоляцией. А еще – ацетоном. Точнее, клеем, на которым собирают пластмассовые модели (Вася склеивал им старинный самолетик). Какие-то слишком «технические» запахи. Впрочем, они, как и звуки, были едва различимы.

«Сообразил в конце концов?» – сухо поинтересовалось Колесо.

«Нет…»

«Вообще-то мне казалось, что ты умнее…»

«Не понимаю, почему ты сердишься», – примирительно сказал Вася.

Колесо, кажется, слегка смутилось.

«Не очень-то я и сержусь. Просто обидно…»

«Что тебе обидно?»

«То, что ты… вот так… будто я ни на что не гожусь. Перестал мне верить».

«Ты что?! С оси съехало?!» – жалобно возмутился Вася.

«Сам ты съехал… Задергался на проволоке, как тот теленок из стихов: ох-ох, доска кончается, сейчас я упаду!.. Неужели думал, что я тебя не удержу?»

Вася честно сказал:

«Я про тебя тогда вообще не думал. Увидел, сколько людей вокруг и какая высотища, вот и растерялся… »

«Вот и плохо. Надо было думать про меня, а не про ту девчонку на велосипеде. Тогда бы ничего не случилось».

«Я про нее не думал вот ни столечко!»

«Врешь…»

«Вру, – понял Вася. – Мне же показалось, что она смотрит из-за кулис».

И он соврал дальше, стараясь быть правдоподобным:

«Я даже и не про нее, а про ее скрипку думал. Музыка понравилась вот и все…»

«Из-за н и х всегда одни неприятности… – не оставляло свою тему Колесо. И вдруг срифмовало:

«Перестань», – мягко, но твердо потребовал Вася. (Тьфу ты, надо же так написать – «мягко, но твердо»! Но это было именно так).

«Пожалуйста. Мне-то что, – отозвалось Колесо с равнодушным зевком (если можно так сказать по колесо). – В конце концов, мне все равно. Особенно, когда мы з д е с ь.»

«Где здесь?! – вскинулся Вася с новой досадой. – Скажешь ты наконец?»

«Это ВПК», – очень значительным тоном сообщило Колесо.

«Что за ВПК? Военно-промышленный комплекс?»

«Сам ты!.. Это Всемирное Пространство Колёс!»

«Зачем?» – слегка обалдело спросил Вася.

«Что зачем?»

«Зачем оно, это пространство?»

«Дурацкий вопрос, – всерьез обиделось Колесо. – Ты же не спрашиваешь, зачем небо, земля, звезды и вообще вселенная. Она есть, вот и все. ВПК – это часть вселенной. Здесь собраны колеса, которые управляют всем-всем на свете, во всех галактиках и мирах. И каждой судьбой…

Вася чуть опять нее спросил «а зачем», но вовремя тормознул и задал другой вопрос:

«А как управляют-то?»

«Откуда я знаю! Я не философ Спиноза, а левое заднее колесо от детского велосипеда. Нашел кого спрашивать… Управляют, вот и все.»

«А тогда зачем ты… зачем мы тут оказались?»

«Случайно… Надо было тебя спасать, вот я и выбрало первое, что пришло в голову. Чтобы подальше унести ноги…»

Вася вспомнил, что ничего случайного не бывает. Так говорила мама папе и Васе, если они при мытье посуды разбивали блюдце. Но Колесу он сказал не то:

«Я хочу домой…»

«Тебе здесь не нравится?»

А что здесь могло нравиться? Нет, Всемирное Пространство Колес не вело себя враждебно, ничем не угрожало Васе, но и ни капельки гостеприимства в нем не было. ВПК и Вася Перепелкин были совершенно не нужны друг другу.